Призвание и награда – две стороны одной медали


Интервью профессора Вольфа Шмида журналу «У нас в Гамбурге»

Вольф Шмид. Ответное слово на церемонии вручения медали Пушкина.
Конечно, я задавал себе вопрос, почему именно мне выпала честь получить эту награду. Ответ, вероятно, в том, что я всю свою профессиональную любовь и научную деятельность посвятил русской литературе. Большая доля моих трудов посвящена творчеству Пушкина. В 1996 году моя книга «Проза Пушкина в поэтическом прочтении», переведенная на русский язык, стала в России одним из десяти так называемых интеллектуальных бестселлеров, за что я благодарен российским читателям. Кроме Пушкина, моя научная деятельность включает исследование творчества Достоевского, Чехова, Замятина, Бабеля, Олеши, Набокова и Битова. Результатом моей работы в области теории повествования стала книга «Нарратология», которая используется в российских вузах как учебник.

A может, я получаю пушкинскую медаль за 15-летнюю общественную деятельность в жюри премии имени Пушкина, учрежденной фондом Альфреда Тёпфера. С 1990 по 2005 год она вручалaсь российским поэтам и прозаикам в общей сложности 15 раз. Эта немецкая премия имела лучшую репутацию в литературных кругах за непредвзятость выбора лауреатов. Для меня большая честь быть удостоенным награды страны, литературе которой посвящена вся моя профессиональная деятельность. Получая сегодня медаль Пушкина, я хотел бы поблагодарить всех, кто поддерживает мою работу. И не в последнюю очередь – жену Ирину, без идей и помощи которой многое не было бы сделано.

Диалог в домашней обстановке:

Вы родились в 1944 году в Теплице, это – нынешняя Чехия. Судя по всему, Вы из семьи судетских немцев, три миллиона которых было после войны изгнано из Чехословакии?
Да, это так. Моя бабушка по материнской линии была чешкой. Поэтому в семье сначала не было античешских настроений. Мой отец был государственным служащим, он имел право остаться в Чехословакии. Но семья все-таки решила уехать в Германию, а те, кто остался, потом пожалели об этом. У судетских немцев возобладало критическое отношение к Чехословакии. Поэтому я изучал чешский язык не благодаря, а скорее вопреки воле родителей. Но русским языком я стал заниматься еще раньше, чем чешским. В 14 лет я начал изучать его самостоятельно.

И что же послужило толчком для этого?
Мне было просто интересно – я мечтал выучить как можно больше языков. И однажды обнаружил в городской библиотеке грамматику русского языка на немецком. Как сейчас помню, это был учебник Бубнова. Так все и началось. Впоследствии на меня оказало влияние чтение русской литературы –сначала на немецком языке. У меня был учитель Йоахим Мёллер, который знакомил нас с шедеврами европейской и мировой литературы, в том числе русской. Под его влиянием я выбрал русскую литературу в качестве основной дисциплины в университете.

В одном из интервью Вы сказали: «Достоевский стал уже немецким автором, а Пушкин никогда не станет немецким – потому, что Пушкина не понять за границами России». В чем же, по Вашему мнению, разница между Достоевским и Пушкиным?
Достоевский – мастер идеи, перевести которую все-таки можно. Пушкин – мастер слова, и это слово зачастую непереводимо. Но это, конечно, поверхностный вариант ответа. Вообще-то Достоевский – тоже мастер слова, у него прекрасное чувство языка. Может, поэтому его у нас в целом плохо переводят – тонкости различных пластов языка при переводе теряются. Но для немецкого читателя это не столь заметно и не столь существенно, ведь главное у Достоевского – идея. Пушкин же ведет свою игру только на языковом поле. Эта тонкая и чувствительная игра, которую зачастую нельзя уловить и передать при переводе, заключается в столкновении разных стилей. Философия Пушкина – не в глубине, а на поверхности текстов. Поэтому малейшее упрощение в переводе превращает его поэзию в подобие альбомной лирики. Была бы моя воля, я бы запретил переводить Пушкина на немецкий.

Вот так даже?
Чем лучше и талантливее автор, тем менее он поддается переводу. К тому же статус переводчика в Германии отличается от российского. У нас нет той высокой культуры перевода, которая присуща России. Там переводчик – творческий человек, мастер слова. Как правило, он является равноправным членом Союза писателей, у нас же – не более чем ремесленник. Из-за низких гонораров немецкие переводчики не могут позволить себе долго и вдумчиво работать с текстом. И все же хорошие примеры есть – Достоевского прекрасно переводит Светлана Гаер. Но даже лучший, с моей точки зрения, перевод «Евгения Онегина», сделанный Рольфом-Дитрихом Кайлем, звучит местами, как Вильгельм Буш.

Книги лучше всего читать на языке оригинала. Но обычный человек не может знать много языков. Вот Вы сколько знаете?
Кроме немецкого, активно владею русским, чешским, нидерландским, английским, французским. Польский понимаю и могу читать. Плюс латынь, древнегреческий, церковнославянский…

В 2008 году исполнилось 30 лет, как Вы стали профессором Гамбургского университета. Чего, на Ваш взгляд, удалось достичь за это время?
Я не могу судить об этом объективно – пусть судят другие.

Давайте спросим хотя бы Вашу супругу. Ирина, Вы, как я понял, – фактически ученица Вольфа?
Да, я была студенткой, когда Вольф пришел в институт славистики, так что могу сравнивать с тем, как было раньше. До него каждый профессор преподавал то, что он хотел, что его лично интересовало. В процессе обучения отсутствовала система, не было обязательных курсов введения в литературоведение. Профессура за редким исключением была слабая. Вольф ввел систему обязательных для каждого студента курсов, которые помогали достичь определенного уровня знаний. В обучении появилась системность, поднялся общий уровень преподавания. Я считаю, что это – полностью заслуга Вольфа. Сейчас все преподаватели, читающие курс введения в литературоведение, работают по его материалам, порой даже не зная об этом.

Вольф, Ваша жизнь заполнена теорией литературы. А находите ли время для обычного чтения перед сном?
Стараюсь. Сейчас, например, читаю книгу Бригитты Кронауэр. Это – гамбургская писательница, роман которой «Teufelsbrück» («Чертов мост») стал очень популярным. Теоретик литературы должен быть в курсе того, что пишут в его стране.

В 1997 году Вы были членом жюри «Русского Букера», да и председательство в жюри пушкинской премии Альфреда Тёпфера обязывало Вас знать все, что творится в рускоязычном литературном пространстве. Сейчас тоже следите за этим?
Конечно, но не столь тщательно, как раньше, когда премия Тёпфера еще присуждалась. Тогда мы с Ириной вынуждены были ежегодно прочитывать около сотни романов на русском языке.

И кого Вы цените из современных российских писателей?

Андрея Битова, Людмилу Петрушевскую, Ирину Поволоцкую…

Господин профессор, позвольте от имени читателей поздравить с наградой Вас и Вашу супругу, которая по праву может разделить с Вами честь быть удостоенной медали Пушкина.

Текст: Андрей Нелидов


Verfasst von:
Maria Stroiakovskaya




No comments yet... Be the first to leave a reply!

Leave a Reply