Первые дни в До-Шенгене

В одно раннее осеннее утро в самом начале 90-х мы обнаружили в своём почтовом ящике конверт диковинного вида, и распечатав его обнаружили, что правительство ФРГ просто ждёт-не дождётся нас в одной из своих федеральных земель. Поскольку мы совсем не ожидали, что на поданное нами когда-то заявление вообще придёт какой-то ответ, то сначала наше семейство даже приуныло, плохо осознавая, какие телодвижения предпринимать дальше, но поскольку за текстом сообщения, судя по его многобещаниям, явно слышалась музыка бравурного немецкого марша, это слегка нас всех успокоило. Единственное, что смущало, это наличие в тексте краткого абзаца, что «поскольку лица не выразили конкретного желания, то распределение имело место по указанию ведомства». Со всеми вопросами и сомнениями мы с братом отправились, отпросясь с работ, в дипломатическое представительство ФРГ.
– Ach, Sie brauchen gar nichts, nur gültige Reisepässe mit einem Ausreisevisum, /нем. «не нужно ничего, лишь действительные загранпаспорта с выездной визой»/ дружелюбно блестя очками сообщил немецкий дипломат.
– In Ihrem künftigen Wohnsitz gibt es eine riesengroße Universität, die immer Bedarf an jungen Wissenschaftlern hat /нем. «в Вашем будущем месте жительства есть огромный университет, которому всегда нужны молодые учёные»/ доверительно поведал он.
– Da sollten keine Sorge haben /нем. «можете не беспокоиться»/
На семейном совете было решено, что должны ехать сперва мы с братом, так сказать, проложить дорогу остальным.
– Инженеры нужны во всех странах при любой власти, убеждённо говорил отец, да ещё и со знанием немецкого и английского, да я бы в вашем возрасте…, вздыхая добавлял он.
Далее последовали долгие сборы и подготовка документов. Самым простым были таможенные вопросы, ибо взять можно было две наволочки, две простыни, пять пар носков, пятеро трусов и так далее. Единственная проблема была в обмене рублей на доллары и в заверении разрешения на вывоз книг в городской библиотеке. Правда, всё закончилось благополучно, заверение же разрешения на вывоз книг вообще вылилось в приятную беседу с очень интеллигентными дамами. Неожиданно оказалось, что нельзя вывозить оригналы документов, а лишь их заверенные копии, к тому же переведённые специалистами. Переводы специалистов нас слегка растроили, ибо пестрели опечатками и, кроме того, отображали немецкий времён Гёте и Шиллера, ибо простое слово «Заявление», обычно переводимое, как „Antrag“, в переводе значилось, как „Bittgesuch“, что примерно соответствует «Челобитной». Тем не менее, мы решили потихоньку отправляться в Германию и выбрали в качестве средства передвижения пароход. Так как билетами за границу без предъявления загранпаспорта не отоваривали, а паспорта не выдавали лицам, не выписанным с места постоянной прописки, нам пришлось провести эту неприятную процедуру, которая, как оказалось имеет один положительный и один отрицательный моменты. Положительным было то, что в сберкассе нам выдали наши стремительно обнуляющиеся вклады, отрицательным, что нас тут же лишили талонов на продовольствие, говоря при этом: «Вы езжайте туда, куда вы едете, там вам всё дадут…»
Во время подготовки к отъезду меня вдруг стал заваливать повестками районный военкомат. Знающие люди советали, сделав большие глаза:
– Не ходи туда ни в коем случае ! Загребут специально на сборы, и потом не будут десять лет никуда выпускать ! Секретность !
Я так и делал, попросту манкируя повестки. Тем не менее накануне отъезда оттуда пришло таки письмо. С содроганием сердца я распечатал его, ожидая военного патруля за дверью, но письмо оказалось очень радостного содержания: «Несмотря на то, что Вы не явились по нашим повесткам, мы рады сообщить Вам, что Вам присвоено очередное звание «Старший лейтенант ВМФ запаса».
Тут как раз нам удалось и обеспечить себя билетами на пароход. В пароходстве оказалось, что можно купить билет не только на дорогущую «Каренину», но и по вполне сносным ценам на грузовые суда, которые теперь перешли на хозрасчёт и забивают свободные места пассажирами, перевозя их в офицерских каютах. Единственное неудобство состояло в том, что судно намеревалось зайти загрузиться в Швецию и/или Данию, если будут заказы. Нас с братом, ещё практически не бывавших за границей, это не сильно расстроило, ибо предоставляло возможность совершенно на халяву побывать в скандинавской стране – мечте простого советского служащего. Чтобы утрясти сомнения, я зашёл в шведское диппредставительство, находившееся как раз поблизости от германского. Там я довольно свободно зашёл внутрь и подошёл к окошку, за стеклом которого блондинка средних лет что-то радостно разъясняла по телефону на певучем шведском говоре. Наконец она обратила внимание на меня.
– God dag ! Kan Ni tala ryska ? /швед. «Здравствуйте, Вы говорите по-русски ?»/робко спросил я.
– Конечно, гордо ответила дама с лёгким акцентом.
– Я плыву на корабле, начал объяснять я, – когда корабль зайдёт в Швецию, можно будет сойти на берег ?
– Конечно, конечно, закивала шведка, О ! «Анна Каренина» !
– А если не «Анна Каренина» ? с надеждой спросил я
– Документы есть ?, – сразу посуровела дама. Я протянул советский паспорт с выездной советской визой и въездной немецкой. Бегло глянув блондинка тут же вернула мне паспорт и жёстко сказала: – Нет, Вы не можете.
– А в Данию, не знаете ? – на всякий случай спросил я.
– Это – в датское консульство, – отрезала шведка.
– Но у нас же в городе нет датского консульства…- начал я. Дама презрительно пожала плечами, встала и ушла.
И вот, дав телеграмму в Германию о скором прибытии по указанному нам адресу, мы уже на борту нашего судна. После короткой встречи с неулыбчивыми российскими таможенниками, которые и впрямь пересчитали наши наволочки, пододеяльники, трусы, носки и так далее, а также перелистали все книжки, включая записные, наш корабль вышел в открытое море. В иллюминаторе – только вода, из развлечений – только слушание «Голоса Америки» по приёмнику и короткие беседы с малоразговорчивыми моряками четыре раза в день во время приёмов пищи. В один прекрасный день нам сообщили, что судно получило заказ на загрузку в Дании и будет там стоять пару дней. На наши вопросы о возможности выхода в город все лишь неопределённо пожимали плечами.
Наконец судно пришвартовалось и моряки направились кто куда. Мы с братом надели парадную одежду и тоже пошли в сторону города. Мы долго шли вдоль бесконечных рядов контейнеров всех цветов радуги надписанных на языках со всего мира, пока не дошли до ворот порта, рядом с которыми в будке сидел дедушка в поношенной форме. Ворота были закрыты. Он оторвался от газеты и вопросительно посмотрел на нас через очки.
– Undskyld, kunne vi gå ind til byen ? /дат. «извините, мы могли бы выйти в город?»/ – неуверенно начал я, ведь я ещё никогда не разговаривал с живым датчанином.
– Naturligvis, /дат. «конечно»/ – бодро ответил дедушка, и так как мы медлили переминаясь с ноги на ногу у ворот, он вышел из будки и открыл их перед нами
– Vær så god ! /дат. «пожалуйста»/ – добавил он.
Выйдя в город мы озадачились проблемой денег. У нас были дорожные чеки от „VISA“, но в России нам их продали неподписанными, сказав, что так даже лучше, и мы пошли с ними в первый же банк. В банке кассирша, едва бросив взгляд на чеки, тут же воскликнула:
Your checks aren’t signed. You can’t use them ! /англ. «Ваши чеки не подписаны. Вы не можете их использовать»/
– I’ll do it now, /англ. «Я тотчас сделаю это»/ улыбнулся брат
– You can’t do it now ! /англ. «Вы не сможете это сделать тотчас»/ очень жёстко отчеканила кассирша.
Вздохнув мы забрали чеки и вышли из банка. Недалеко был скверик, где на одной скамейке мирно дули пиво датские пролетарии. На соседней расположились мы и тщательно подписали наши чеки, после чего их обменяли в другом банке в паре сотнях метров от первого. Тогда мы накупили то, чего пожелали наши души и среди прочего авокадо, который мы принесли в каюту и долго изучали не зная, что с ним делать. Расколов орех, мы поняли, что он несъедобен и тогда съели мякоть, после чего ждали от своих организмов самых неожиданных реакций, которых, правда, не последовало. Гуляя по Дании мы поняли, что в первый раз попали в такую ситуацию, когда можем говорить по-русски, и никто нас не понимает. На одной узкой улице навстречу шёл человек, держа в руках лук и стрелы.
– Смотри, Робин Гуд, – засмеялся брат. Человек окинул нас очень неласковым взглядом и пошёл дальше.
– Похоже, он понял, – удивился брат.
– Действительно, наверно понять «Робин Гуд» – очень сложно, на этот раз рассмеялся я.
В Дании, увидев многочисленные фирмы проката машин нас посетила идея взять автомобиль напрокат и в Германии и на нём доехать до места.
Гуляя мы наткнулись на местный главпочтамт с телефонной станцией и решили позвонить домой родителям. Внутри творилось что-то непонятное. Люди в каком-то непонятном порядке подходили и отходили от стоек к сотрудницам телефонной станции. На все наши попытки:
– Vi ville gerne ringe op, kunne De hjælpe os? We’d like to call up, could you help us? /дат. и англ. «Мы бы хотели позвонить, вы не могли бы помочь нам»/ не следовало совсем никакой реакции, зато люди, ожидавшие на стульях в помещении довольно откровенно хихикали, наблюдая за нами. Это меня вывело из себя и выдя в центр зала я громко сказал
– I see nobody here can explain to us, how it proceeds /англ. «Вижу, что никто здесь не может нам объяснить, как всё работает»/ Тут же несколько человек вскочили и показали нам, что надо оторвать талончик и ждать своей очереди, у какой стойки на табло загорится твой номер. Но с телефонисткой мы не сговорились, ибо у неё был печальный опыт работы с русскими и она хотела 200 крон в залог, что тогда соответствовало примерно 50 маркам и, поскольку мы тоже не питали большого доверия к датчанам, то побоялись ей дать такую большую для нас сумму.
Тем временем наш корабль закончил погрузку и направился к берегам Германии. К нам в каюту пришёл помощник капитана и попросил отдать ему паспорта, ибо он должен их предъявить в скором времени ожидающимся немецким пограничникам. Тогда мы его спросили, нельзя ли нам встретиться с этими самыми пограничниками и расспросить их, как нам проехать дальше. Помощник пообещал посодействовать, однако вскоре он вернулся с нашими паспортами назад и объявил нам, что у пограничников совсем не было времени, поэтому они не смогли встретиться с нами и просто поставили штемпели в паспорта и ушли. Далее он нам сказал, что вот-вот придут пассажиры на обратную дорогу и поскольку мы теперь «свободные люди в свободной стране», настоятельно попросил в течение пары часов очистить помещение.
К счастью, прокат машин оказался тут же в порту. Мы зашли в контору и попросили сдать нам машину в наём. Хозяева, вероятно муж с женой переглянулись и хозяйка спросила: – Und was machen Sie in Deutschland ? Sind Sie Touristen ? /нем. «И что Вы делаете в Германии ? Вы туристы ?»/
– Nein, – гордо ответил я – Wir sind keine Touristen, wir sind Flüchtlinge ! /нем. «Нет, мы не туристы, мы – беженцы !»/
– Wie Flüchtlinge ? /нем. «Как беженцы ?»/ Спросили хозяева в один голос.
– Die deutsche Regierung hat uns hierher eingeladen, /нем. «Нас сюда пригласило германское правительство»/ – важно сказал я и протянул хозяйке наши документы, отчеркнув ногтем, где читать. Хозяйка внимательно вчиталась, показала бумагу своему мужу и отчеканила:
– Leider können wir Ihnen nicht helfen ! /нем. «К сожалению мы не сможем Вам помочь ?»/
– Vielleicht könnten Sie uns eine andere Autovermietung empfehlen ? – уже с долей испуга спросил я /нем. «Вы смогли бы нам порекомендовать какой-нибудь другой прокат машин?»/
– Versuchen Sie mal in der Stadt – нехотя ответил хозяин /нем. «Попробуйте в городе ?»/
Взяв у ворот порта такси, мы попросили отвезти нас к ближайшему прокату машин. Он оказался в голом поле и сотрудник проката, молодой парень, также отказался дать нам машину в прокат, хотя мы уже и представились туристами, объяснив, что их фирма сдаёт машины исключительно обладателям кредитных карточек. Правда он сам вызвал нам такси и дал адрес фирмы, где нам наверняка должны помочь. И впрямь, в третьей фирме девушка с грустными глазами согласилась дать нам небольшой автомобильчик, на наши робкие просьбы дать нам что-нибудь побольше, так как у нас много груза, она решительно отказывалась. Вздохнув мы согласились на её вариант. Тогда она скопировав все документы, что у нас были, взяла с нас слово сдать машину назад в указанном ею месте недалеко от цели нашей поездки.
Вернувшись к кораблю и забрав свой багаж, мы распрощались с помощником, в каюте которого уже ожидали своей очереди другие пассажиры, мы отправились в путь. Без особых приключений мы в течение дня пересекли Германию с севера на юг и поздно вечером прибыли по указанному адресу в небольшую деревню посреди гор.
Здание встретило нас полумраком и отсутствием всякой жизни, но мы пошли на звук голосов и после многих переходов и лестниц вышли к большой комнате, в которой сидело человек десять разного возраста и пола и молча смотрело стрекотавший немецкой речью телевизор.
– Wir sind neue Gäste. Ist hier jemand, der für die Neuen zuständig ist ? /нем. «Мы – новые жильцы. Здесь есть кто-нибудь, кто занимается новенькими ?»/ – громко спросил я. Люди перестали смотреть телевизор и молча уставились на нас. Один парень лет 20 встал и приблизился к нам.
– Verstehen Sie mich ? /нем. «Вы меня понимаете?»/ – спросил его я. Проехав несколько сот километров по Германии и встретив по дороге исключительно немцев, мне просто не приходило в голову говорить по-русски.
– Похоже немцы ! тревожно зашелестело из комнаты за его спиной.
– Разбираться пришли !
– А по-русски вы вообще понимаете ? – спросил парень на чистом русском. Во всём разобравшись мы тоже присели в комнате, где не вызвали большого интереса. Кто-то только лениво спросил:
– Что нового в России ? – и больше разговоров не было. Тем временем парень привёл здоровенного блондина-немца, который отвёл нас в зарезервированную для нас согласно телеграмме комнату и снабдил бельём. Мы сним поболтали по дороге и он нам посоветовал к полдевятому утра подойти к кабинету, где находится руководство.
На следующий день мы пришли к указанному месту и нас приняли три весёлые дамы-переводчицы, одна из которых была русской, замужем за немцем и говорившей по-русски и по-немецки, другая была немкой, учившей когда-то русской и говорившей на хохдойче и немного по-русски. Третья говорила немного на хохдойче, а в основном на местном диалекте, которым был довольно непривычным и очень напоминал выговор латышских евреев, тягуче перетекающий от немецкого к идишу.
Они нам сообщили, что нужно поехать в город, отметиться во всех многочисленных учреждениях. Поскольку у нас была машина, дело должно было двигаться быстрее. Переводчицы также попросили нас взять с собой одну из обитательниц общежития, поскольку у неё было безотлагательное дело. Вместе с нею, очень угрюмой и молчаливой персоной, и русской переводчицей мы пошли к машине на стоянку, которая находилась в паре километров от общежития. По дороге жители здоровались с нами, и переводчица объяснила нам, что здесь, как и в русской деревне, принято здороваться со всеми встречными, независимо от того, являются ли они знакомыми или нет. Припомнив нашу студенческо-аспирантскую колхозно-шефскую молодость мы согласились с ней. Приехав в город переводчица выскочила по своим делам. А мы пока расспросили девушку, что тут происходит. Она нам поведала, что местное население нас не жалует и уже были конфликты, что нам нельзя ставить машины около общежития, так как немецкие соседи вызывают полицию, хотя свои машины ставят, что нам нельзя смотреть телевизор и слушать радио после десяти часов вечера, ибо это мешает нашим соседям, но в тоже время в крыле нашего здания находится дискотека, которая работает до 4-х утра 3 раза в неделю и от музыки наше здание аж подпрыгивает. Она нам рассказала, что ходила в город и искала русское посольство, но не нашла. Тут как раз пришла переводчица, и мы поехали дальше. Мы немножко проехали, припарковались и пошли по учреждениям. По дороге я здоровался со всеми прохожими, но они смотрели на меня удивлённо и отвечали далеко не все. Переводчица тут же объяснила мне, что мы не в деревне и этого делать здесь не надо. Я её спросил, как тут отличить город от деревни и переводчица мне охотно разяснила, что тут разница очень большая, ибо в деревне, где находится общежитие всего 2 тысячи наеления, а в городе целых 20 тысяч. Мы обошли почти все учреждения, единственное что осталось было ведомство по иностранцам, так как туда была нужна фотография и медицинская справка. На бирже труда (Arbeitsamt) нам хотели продемонстрировать систему ожидания с талончиками, но нам она уже была известна по Дании.
Фотографии в то время сразу не делали и с врачом мы договорились на следующее утро.
Тем временем мы отвезли машину в соседний город, как и обещали нашей спасительнице, одолжившей нам автомобиль и сдали его там. По дороге назад, недалеко от вокзала, мы увидели здание с шестиконечной звездой и подошли к нему. Брат сказал, что оно может и не быть синагогой, так как ещё в Дании мы видели много зданий с похожими узорами, а также некие подобия еврейских семисвечников на окнах. Тем не менее на звонке было написано „Jüdische Gemeinde“ /нем. «Еврейская община»/. Внутри оказались как немецкоговорящие, так и русскоговорящие люди. Нас угостили кофе и мы слегка порасспросили обитателей на интересующие нас темы. Оказалось, что в этих краях жизненно необходим автомобиль, ибо транспортное сообщение плохое, квартиры ждать придётся долго, а вообще квартиры тут с печками и без ванн. Конечно, мы были согласны и на душ, но, как нам объяснили в квартирах нет в принципе нет ни ванны ни душа. Тут я вспомнил 60-е годы и семейные походы в баню. Но в баню ходить тоже не порекомендовали, поскольку туда ходят в основном для развлечения и это довольно дорого.
На следующий день мы пошли пешком через лес и горы к врачу за справкой. Медсестра нас встретила очень радушно и спросила:
– Sind Sie gelaufen ? /нем. «Вы пришли пешком»/. Поскольку этот глагол нам был известен лишь в значении «бежать», я ответил:
– Warum gelaufen ? Wir sind ganz normal zu Fuß gekommen. /нем. «Почему прибежали ? Мы совершенно нормально пришли пешком »/
Со справкой от врача мы отправились в ведомство по иностранцам, перед которым нас ждала наша переводчица-немка и мы поднялись к очень неласковой тёте, которая сказала что нам нужно заполнить бланки и написать причину, зачем мы приехали в Германию. Наша переводчица помогла нам поставить крестики, но вот по поводу причины она стала затрудняться, причём было видно, что она явно опасается «тёти» из ведомства по иностранцам. Наконец той самой это надоело и она произнесла:
– „Schreiben Sie doch, daß Sie deswegen Rußland verlassen haben, weil Sie in einem demokratischen Land leben wollen“ /нем. «Ну напишите, что Вы выехали из России, потому что хотите жить в демократической стране»/.
Я решил разрядить обстановку и пошутил:
– Wir müßten dann vorher erst überzeugt werden, daß wir in einem demokratischen Land sind“ /нем. «Нам сперва тогда нужно бы убедиться, что мы находимся в демократической стране»/.
Глаза «тёти» заледенели и она поведала, что обработка наших заявлений займёт довольно длительный срок. Потом мы зашли в социальное ведомство, где нам честно выдали пособие. Затем сотрудница, лучезарно улыбаясь, сказала, что с нами хочет познакомиться начальник этого ведомства. Во время непринуждённой беседы он спросил меня:
– Haben Sie das Geld schon gekriegt ? /нем. «Вы уже получили деньги»/
Глагол „kriegen“ мне в таком значении не был знаком, из немецкой диалектологии я припомнил лишь значение «ссориться, спорить, скандалить». «Он спрашивает скандалил ли я из-за денег ?» задал я вопрос сам себе и ответил „Nein!“ /нем. «Нет!»/
– Ich habe doch Ihnen grade persönlich das Geld ausgehändigt ! /нем. «Я же Вам только что лично вручила деньги!»/ – оскорбилась сотрудница.
В общем было недоразумение.
Вернувшись, мы вспомнили, что уже два дня не ели и мы пошли в забегаловку в нашей деревне и заказали там сразу по два обеда с голода у весёлого официанта. Он долго смеялся, потом сазал, что его зовут Миша и предложил нам сперва съесть по одному обеду, а там посмотрим. Тем не менее мы съели по два обеда, а Миша попросил нас зайти к нему поговорить в служебное помещение. Там он спросил, можем ли мы ему продать пистолет «Макаров». Брат решил пошутить и спросил, не хочет ли он «Калашникова». Миша обрадовался и сказал, что возьмёт даже несколько. Тогда мы сказали, что пошутили, распрощались и ушли. По дороге в общежитие мы встретили одного из соседей и поведали ему со смехом приключившуюся с нами историю. На что он нам вполне серьёзно разъяснил, что тут появляются советские солдаты и продают оружие, и если у нас есть оружие, нам не стоит продавать его немцам, ибо они по нам же стрелять будут. На следующий день нам посоветовали пойти пообедать в близлежащую школу, так как там совсем дёшево. Мы заказали обед и нам принесли по супу. Когда же мы попросили второго, повариха нас не поняла, так как немцы в наших краях обычно не едят первого со вторым, но налила ещё по тарелке супа бесплатно.
Далее мы разжились посудой и стали готовить сами. Интересно, что свёклы в магазинах не было и её минимальный заказ был от 20 кг. Про солёные грибы тоже никто не слышал, зато копыта на студень давали бесплатно, ибо в реальной жизни их выбрасывали. Купив спаржи я не мог понять, как её есть, и так как она напоминала на вкус кочерыжку, то я её и ел, как кочерыжку, сырой и с солью.
На следующий день нас отвели на курсы немецкого. Которые хотя уже и начались два месяца назад, туда ещё можно поступить, так как пока там изучили только алфавит, глаголы «быть» и «иметь», артикли и пару десятков слов. На курсах преподаватели вошли в положение и находили для нас время, чтобы разобрать более сложные задания.
Мы сделали попытку поработать в местном университете. Мы были приятно удивлены, что многие профессора говорили по-русски. Но наша попытка не увенчалась успехов, ибо, как нам сообщили, в Германии совсем нет денег. Тогда мы предложили поработать бесплатно, чисто из научного интереса. На это мы получили согласие, при условии, если город оплатит для нас страховки для работы.
Мы пошли на приём в городскую управу и объяснили соответствующей даме всю проблематику. Но тут мы тоже потерпели неудачу и опять же из-за отсутствия денег у Германии и отсутствия гражданства у нас не только немецкого, но и Евросоюза. Кроме того нас «порадовали», что хотя квартиры в городе есть, нам их в ближайшие годы не смогут дать, ибо этого не поймут местные люди, ранее годами ждавшие квартир. Когда же мы стали вопрошать, что же нам делать: работы нет, учёбы не, квартиры нет, денег нет… Нам объяснили, что главное, это – учить язык и учить до полного совершенства. Далее, дама рассказала нам, что когда было надо, она даже выучила суахили. – Sind Sie bereit Suaheli zu lernen ? /нем. «Вы готовы учить суахили?»/ – Ich kann schon heute anfangen /нем. «Готов начать хоть сегодня»/ кисло ответил я.
Придя домой мы обнаружили письмо, что нам с братом понижают пособие, ибо мы являемся мужем и женой. Придя всё к тому же начальнику, мы его спросили, кто из нас муж, а кто жена, по его мнению. Он смутился и посоветовал нам это самим решить. Кончилось всё жалобой в вышестоящую организацию, откуда, правда, пришёл ответ, что даже если между родственниками и нет сексуальных отношений, то им всё равно платят укороченное пособие.
На следующий день мы поехали в российское консульсво, так как нам настоятельно посоветовали поехать встать туда на учёт. Проехав почти 200 км мы добрались туда почти к 11 часам. Очередь была небольшая, в основном русские жёны немцев, переругивающиеся между собой то по-русски, то по-немецки. В консульстве все стены были увешаны президентскими указами со списками граждан, вышедших из гражданства. Когда дошла очередь до нас, дипломат, изучив наши паспорта, спосил, есть ли у нас фотографии, и сказав, что консульский учёт стоит 50 марок выдал нам анкеты для заполнения. В анкете был один вопрос, вызвавший у нас затруднения, а именно, кто нас пригласили в Германию. Подумав, мы уверенно написали, что это было Правительство Германии. Читая нашу анкету консул тоже зацепился взором за этот же вопрос. – Как это «Правительство Германии» ? – недоверчиво спросил он. Я молча сунул ему наше приглашение из германского консульства в России. – Ну тогда ладно, протянул он, отдавая нам бумаги и наши паспорта. – Вот тут штемпель, это учёт – показав соответствующую страницу пояснил он. Мы повернулись, чтобы уйти, и тут я вспомнил: – Товарищ дипломат! – Что ещё ? недовольно обернулся он. – А платить когда ? – простодушно спросил я. Изменившись в лице дипломат вырвал у нас паспорта. Затем, слегка успокоившись, выписал нам квитанции, оплатили.
Вскоре мы узнали, что наше руководство, посоветовавшись, решило нас отправить на курсы Отто-Бенекке. Нас снабдили рекомендательными письмами, справками, что ни город, ни биржа труда не могут снабдить нас курсами по специальности и мы поехали на собеседование. Там мы встретили дюжину соотечественников, очень серьёзную начальницу-польку и немецкого профессора – советника – большого шутника. Полька говорила по-немецки с сильным польским акцентом, а её русский был больше похож на силезский диалект польского же. Народ от неё выходил со словами: – Вроде бы назначила на какие-то курсы, но я мало что понял. Когда дошла моя очередь, она мне объясняла, то на своём немецком, то на своём «русском», что для одной программы я слишком стар, а для другой – слишком молод, а других программ у них нет. Мой брат получил точно такой же ответ. Когда мы пошли с профессором на перекур, он сочувственно сказал:
– Es ist ja kein Problem. Finden Sie sich eine deutsche Frau und in ein paar Monaten sprechen Sie ganz akzentfrei. /нем. «Да это не проблема. Найдите себе немецкую женщину и через пару месяцев Вы заговорите совсем без акцента»/ Я вздохнул и ответил:
– Und die Frau soll mir auch Fachsprache der Ingenieure beibringen, ge ? /нем. «И эта женщина меня научит также специальной инженерной терминологии, так ?»/
– Eine gute Frage ! /нем. «Хороший вопрос»/ – улыбнулся профессор, затянувшись сигаретой.
Вернувшись, мы обнаружили, что в общежитие приехала ещё одна новая семья, познакомившись с которой, мы пошли показать им город. Мы шли старинными пустынными переулками и громко болтали по-русски. Неожиданно нас окликнули. Окликнувший оказался немецким старичком, говорившим по-русски почти без акцента, очень доброжелательным. Мы с ним поболтали о том, о сём, пока кто-то его не спросил: – А где Вы так хорошо выучили русский язык ? Он ответил: – Я много лет был у Вас в плену. Воцарилось неловкое молчание и он спросил: А Вы что тут делаете ? Я ответил: А мы в плену у Вас !

Leonid

Verfasst von:
Maria Stroiakovskaya