Неожиданный итог скромной миссии. Май 45-го в Гамбурге

01. May, 2015 0 Comments

Текст: Андрей Нелидов

Фото: интернет

В истории было много случаев, когда судьбу крепостей и великих сражений решали многотысячные армии. Судьбу Гамбурга во Второй мировой войне фактически определили действия всего трех человек.

Война на территории Германии подходила к своему логическому завершению. Хотя до штурма Берлина оставалось еще больше месяца, и мало кто брал на себя смелость прогнозировать, сколько времени продлятся боевые действия, однако ощущение близкого конца Третьего рейха буквально висело в воздухе. Ставка фюрера предпринимала отчаянные попытки спасти положение любой ценой.

19 марта 1945 года Адольф Гитлер разослал в войска и партийному руководству на местах приказ, грозивший противнику «тактикой выжженной земли». Он обязывал командование вермахта и местные власти уничтожать на территории рейха всю военную, промышленную и хозяйственную инфраструктуру, а также ценное имущество, которое могло достаться врагу. Забегая вперед, отметим, что это грозное распоряжение фактически осталось невыполненным – в том числе из-за того, что местные власти и командиры по сути саботировали фанатичный и самоубийственный для немецкого народа приказ фюрера.

Гауляйтер Гамбурга (глава местной организации НСДАП) Карл Кауфман был убежденным нацистом, но к весне 45-го как-то очень «своевременно» осознал всю бесперспективность дальнейших боевых действий против союзников. Возможно, точка зрения гауляйтера была бы иной, если бы к Гамбургу приближались части Красной Армии, а не английские войска. Тем не менее, в разговорах с другими представителями местного руководства Кауфман открыто говорил, что оборонять город при таком положении на фронтах он считает бессмысленным делом.

В начале апреля гауляйтер посетил рейхсканцелярию, чтобы, по его собственным словам, прозондировать возможность мирной сдачи Гамбурга союзникам. Но Гитлер был настроен решительно, а Верховное командование вермахта пригрозило всем комендантам гарнизонов расстрелом, если они не выполнят свой воинский долг и попытаются капитулировать без боя. Кауфман вернулся из Берлина ни с чем.

О том, как события в Гамбурге развивались дальше, рассказали сегодняшние журналисты Уве Банзен и Керстин фон Штюрмер в своей недавно вышедшей книге «Город, который должен был жить» («Die Stadt, die leben sollte»).

Вечером 28 апреля в дверь дома на улице Woldsenweg в Эппендорфе, где жил университетский профессор, признанный специалист по международному праву Рудольф фон Лаун, кто-то позвонил. Неожиданным визитером оказался Герман Бурхард, до войны – известный педиатр, профессор медицины. Теперь он служил в Харбурге военврачом в дивизии фольксштурма. Как выяснилось, ему срочно требовался юридический совет: Бурхард хотел знать основные обязанности и права парламентера. Он был намерен пойти к англичанам и просить их не вести артиллерийский огонь по заводоуправлению предприятия Phoenix, в подвале которого теперь находился дивизионный госпиталь. Военврач надеялся на понимание со стороны противника, поскольку в лазарете было несколько британских военнопленных.

Свидетелем разговора стал сын фон Лауна – Отто, гостивший у родителей лейтенант вермахта. Бурхард серьезно рисковал, излагая при нем свой план, поскольку не знал, как тот отреагирует. Офицер лишь несколько дней назад был переведен в Гамбург под начало коменданта гарнизона. Но реакция Отто фон Лауна удивила профессора: лейтенант не только не осудил его, но и вызвался пойти вместе с ним в качестве переводчика, поскольку говорил по-английски. Более того, он умудрился получить негласное разрешение на свою миссию от коменданта гарнизона генерал-майора Альвина Вольца, который даже снабдил парламентеров соответствующими удостоверениями. Уже один этот факт говорит о том, насколько реальная ситуация на местах отличалась от пропитанной слепым фанатизмом атмосферы рейхсканцелярии.

Ранним воскресным утром 29 апреля Герман Бурхард и Отто фон Лаун сели в машину возле штаба комендатуры на Rothenbaumchaussee. В Харбурге, к ним присоединился директор завода Phoenix Альберт Шефер, который должен был подтвердить англичанам, что предприятие больше не производит продукции военного назначения. Затем они двинулись дальше на юг, в район Аппельбюттеля. В конце концов парламентеры оказались на том участке линии фронта, который занимала так называемая боевая группа «Панцертойфель» – учебно-резервный батальон 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд». Здесь они должны были встретиться с командиром части.

Хотя тот был явно не восторге от их затеи, но в конце концов дал разрешение провести парламентеров через позиции батальона и доставить их в нейтральную зону между боевыми порядками немцев и англичан. Троица медленно двигалась по шоссе, которое мы знаем сегодня под обозначением В75. Отто фон Лаун нес большой белый флаг, сделанный из обычной простыни. Тем не менее, однажды их обстреляли, но обошлось без последствий. Чуть позже парламентеров окружили британские солдаты, неожиданно вынырнувшие из подлеска с оружием наперевес.

«Томми» с гостями не слишком церемонились, обращаясь с ними, как с военнопленными. У лейтенанта фон Лауна сразу же отобрали пистолет, всем завязали глаза и отвезли на грузовике в штаб части, где по отдельности допросили (это было, между прочим, у западной границы поселка Тётензен, где сейчас живет Дитер Болен). Отто фон Лаун потребовал объяснить, почему в них стреляли, ведь белый флаг был всем хорошо виден. Англичане ответили, что как раз накануне разведгруппа немцев воспользовалась белым флагом, чтобы ввести противника в заблуждение, и они подумали, что сегодня эта попытка может повториться. Когда ситуация более или менее прояснилась, начались переговоры. Никто из их участников не мог тогда и предположить, что добровольная миссия парламентеров вовсе не ограничится частным вопросом о лазарете в Харбурге, а решит судьбу всего города.

Поначалу гамбургская тройка упала духом: англичане фактически отклонили их просьбу не обстреливать госпиталь, сославшись на то, что немцы сами не слишком разборчивы в выборе целей. Атмосфера переговоров изменилась, только когда Отто фон Лаун передал британскому офицеру привезенные предусмотрительным Германом Бурхардом письма трех английских военнопленных из его лазарета. Послания были адресованы родителям солдат и фактически подтверждали, что их сыновья живы. После этого парламентерам снова завязали глаза и опять куда-то повезли. Только под вечер их накормили в каком-то доме, похожем на небольшой отель с рестораном. На обратной стороне тарелки Бурхард прочел его название: «Hoheluft».

Их следующим партнером по переговорам стал знавший немецкий язык британский капитан Томас Мартин Линдсей. По иронии судьбы он, до войны преподававший музыку в Оксфорде, оказался уже третьим профессором в этой истории. Вопрос о прекращении обстрелов госпиталя был улажен, но у англичан было на уме еще кое-что. Линдсей поговорил с каждым из парламентеров с глазу на глаз, попытавшись выяснить, как немецкая сторона смотрит на возможность ее капитуляции.

Для фон Лауна и Бурхарда этот вопрос был неожиданным: они не знали, какую позицию занимает командование, и не хотели брать на себя всю ответственность. Больше повезло Линдсею с Альбертом Шефером: так получилось, что директор завода знал точку зрения гауляйтера Кауфмана, который, как мы помним, Гамбург оборонять не собирался. Шефер дал согласие доставить коменданту гарнизона Альвину Вольцу два письма от британского командования. Поначалу это решение не нашло поддержки у других парламентеров: Бурхард обвинял Шефера в том, что тот недопустимо расширил пределы их ограниченной и весьма конкретной миссии. Дисциплинированный военврач видел в этом как минимум серьезный проступок, но уже через несколько дней сделанный директором завода шаг обернулся благом для всего Гамбурга.

Утром 30 апреля англичане позволили Шеферу вернуться в город. Под стельками его ботинок лежали письма на имя коменданта гамбургского гарнизона генерал-майора Вольца. В одном британское командование призывало его сдать город, в другом предлагало перемирие на 48 часов для переговоров о капитуляции. Эти предложения были приняты немецкой стороной.